Хромой плотник Пётр Урфин спал у себя во дворе под верстаком в куче мягких шелковистых стружек и видел сны, крепкие и смолистые, как вековые ангарские сосны. И там во сне, он увидел лесной пожар. В страхе заметавшись, он ударился головой о стойку верстака, проснулся и обнаружил, что стружки уже тлеют.
- Етицкая сила! – выругался Урфин, откатываясь в угол и хватаясь за помойное ведро. Стружки жалобно зашипели, но вонючая вода оказалась сильнее. После того, как пожар был потушен, плотник пошёл к соседям и узнал, что конец света уже близко и верным признаком тому является огненный змий, что пролетел над деревней и упал в тайге.
- Зелёный змий мне не страшен, а с зелёным – и огненный, - сказал Пётр, засовывая топор за пояс и бутылку с бражкой в сидор. – А если конец света близко, так чего ждать? Перед смертью не напляшешься.
И похромал в тайгу. Долго ли, коротко ли, но дошёл он наконец до такого бурелома, что вовек не видывал, даже мальчонкой, когда с отцом ходил до Ангары нижней и верхней. Казалось, неведомой силой вывернуло почти весь лес. И лежали деревья все корнями в одну сторону.
Тяжело было хромому плотнику перебираться через такие завалы, но прошел он это испытание - с помощью топора, бутылки и крепкого русского мата. Слышали бы его односельчане, как перебирается Пётр Урфин через лес поваленный, заказчиков, пожалуй, стало бы ещё меньше. Хотя куда уж, казалось бы – последний клиент, что пришел пару недель назад, был попом ванаварским. И просил он не много, ни мало, а образумиться. Да только Пётра Урфина голым языком не возьмёшь. Кинул он в попа топором, да промахнулся, и, захохотав, снова приложился к бутылке. Что там насчёт Руси, то дело тёмное, но насчёт хромого плотника точно можно было сказать: "Веселие Петра Урфина есть пити, не может он без того жити".
Перелазя через последнее дерево, пьяный плотник поскользнулся на стволе, с которого неведомая сила сорвала всю кору, и упал прямо на топор и бутылку. Стеклянные осколки вошли в нос и щёки, а топор прорубил окно в рёбрах.
Поморгал Пётр Урфин, перевернулся на спину, посмотрел в ночное небо, уже третий день пылающее необычно ярким и ранним северным сиянием, да и отдал душу.
Кому именно – богу или чёрту, неизвестно. Но кто бы он ни был, душа Пётра ему явно не понравилась и швырнул он её обратно – то ли для того, чтобы догрешила как следует, то ли для того, чтобы покаялась.
Так что утром Пётр Урфин снова открыл глаза. Морда чесалась, а рёбра зудели так, будто изнутри их накусали свирепые тунгусские шершни. Поднял он руку и напоролся пальцем на стекло, которое торчало из носа. Стекло тут же выпало, и чёс на морде прошёл, а вот рука закровоточила – аж брызнула.
Обуреваемый нехорошим чувством, Пётр сорвал с себя драную рубаху и увидел, что из его груди, под левым соском, торчит топор без топорища. Острие уже почти вышло из тела, но самое лезвие ещё сидит.
Плотник так остолбенел от такой картины, что долго сидел, опёршись руками о землю, и глядя на топор. Затем наконец пошевелился – и топор выпал окончательно. Хорошо, хоть не колун, маленький такой охотничий топорик. Да и то сказать, куда хромому и пьяному в лес с колуном.
Пётр схватил топорик и заметил, что его пальцы, порезанные о стекло, испачканы в серебистой золе. Но кровь уже не течёт, мало того – даже края ранок сошлись и заросли, будто кто их заботливо приладил.
- Эге! – сказал Урфин, оглядываясь. Вокруг него там и сям лежали горстки серебристой золы. Всё на земле здесь, до упавших деревьев сгорело дотла, но такого чудного сияющего пепла Пётр никогда не видел.
Набрал он полный сидор этого пепла и пошёл домой, строя планы, как станет лекарем и заживёт как доктора в городах не живут. По пути несколько раз проверял он, не показалось ли ему, не примерещилось ли? Нет, всё верно. И прыгали за ним до деревни ожившие зайцы, бурундочок и одна белка.
Зайдя в деревню, Петр сразу пошёл к церкви, где как раз служили обедню. Распахнул широко двери и с порога заявил:
- Встречайте Петра-чудотворца! Исцелю, излечу, с полатей подниму! Подходите по одному…
Кузнец Варфоломеев и диакон Святогоров переглянулись, зашли с двух сторон, подхватили непутёвого плотника, вытащили его из церкви и выбросили с крыльца.
Обозлившийся Пётр долго грозил кулаком кресту и смеющимся на крыльце крестьянам.
- Ах вот оно как! Надо мной, Петром, смеяться?! – вскричал он. – Ну будет вам, будет ужо! Не захотели, чтобы я лекарем стал, так я другой методой своё возьму.
Он прохромал до своей мастерской, взял лопату и, обойдя деревню кругом, вернулся к церкви – но на этот раз со стороны погоста.
- Будет вам, ужо… - хрипел он, работая лопатой.
Какая-то бабёнка заглянула за ограду кладбища, увидела перемазанного в земле Петра и вскрикнула. К ней на помощь поспешил кузнец.
- Ты что удумал, ирод! – крикнул Варфоломеев, засучивая рукава на ходу. – Кладбище осквернять?
Пётр ударил лопатой по гнилой доске и бросил первую горсть. Кузнец Варфоломеев остановился на полпути. А затем развернулся и бросился наутёк.
- Ха! Выкусил! – закричал плотник, стараясь не смотреть на восставшего из могилы купца-золотоискателя Дюжева, что слёг в Ванаваре прошлой зимой от ангины. Видно было, что порошок действует не всегда так хорошо. Или, по крайней мере, не так быстро. Короче говоря, мотал Дюжев гнилой башкой и из неё летели черви. Но на Петра он не набрасывался, и плотник почувствовал прилив уверенности.
- Иди в деревню! – повелительно сказал он купцу, указывая в сторону выхода у церкви. – Сей смуту и ужас, возвеличивай мою славу.
А сам бросился с лопатой на новые могилы. Через полчаса с кладбища потянулись новые мертвяки. Искорёженный крестьянин Павлов, от природы могучий и высокий, но не устоявший под падающим деревом. Доктор Ахов, что своё тело тревожил гимнастикой и дотревоживший его до такого состояния, что во время крещенских морозов ушёл под льдины в проруби. Барышня, которая приехала к своему политическому студентику в ссылку, и сам студентик в форменной шинели с отпоротыми пуговицами и погонами. Все они мычали, водили руками по воздуху и сеяли ужас среди крестьян.
Кузнец Варфоломеев, получив благословение в церкви и большой колун от жены, ринулся в бой первым. Одним ударом он снёс голову купцу-золотоискателю, но тот, захрипев перерубленным горлом, развернулся и обеими руками крепко обхватил кузнеца. Варфоломеев закричал и начал бить по живому трупу локтями, размолачивая в труху, но золотоискатель всё шевелился и держал его, позволяя другим мертвецам выходить с кладбища.
Тогда, помолясь, из церкви выбежал диакон Святогоров, размахивая тяжёлым резным крестом, который в начале этого лета плотник Урфин самолично выточил из лиственницы. Этот крест обрушился на мертвого крестьянина Павлова, как сущий молот Господень, но Павлов устоял, хотя и скособочился сильнее прежнего.
- Ратуйте, люди добрые! – закричал диакон, разворачиваясь и занося тяжёлый крест для нового удара. – Бейте нежить, чем подвёрнётся. С нами крёстная сила!
Тихий и, как казалось всем раньше, забитый пастух Сёмка вдруг выполз из-под телеги, где он прятался, и, схватив ржавую косу без древка, лежавшую на поленнице, бросился на мертвяков.
- Ааааааааа! – закричал он, перерубая ноги ожившему студенту-покойнику.
Приободрившись таким поворотом, в битву вступило ещё несколько мужиков, прятавшихся до того за углами домов. Но остальные по-прежнему трусливо выглядывали из укрытий и мелко крестились, глядя на невиданное шествие мертвецов. И слишком неравны были силы, слишком много могил распотрошил уже Пётр Урфин, чтобы можно было надеяться на спасение. Деревня, казалось, была обречена.
Но в ту самую минуту, когда рухнул полузадушенный кузнец Варфоломеев, когда диакон Святогоров обломал свой лиственный крест и упал под грузом разъярившихся мертвецов, к затылку хромого плотника подкралось холодное дуло револьвера.
- Пётр Урфин и живительный порошок, - задумчиво проговорил школьный учитель Александр Волков, прибывший в Ванавару на практику аж из самого Томского учительского института. – Пётр Урфин и живые мертвецы. Какой богатый материал для истории. Кажется, ты имеешь над ними власть? Останови их, или, клянусь богом, я не буду посыпать тебя твоим живительным порошком, когда нажму на спусковой крючок.
.
.
.
.
.
ЗЫ: Этот текст написан в рамках персонального испытания духа и тренировки дисциплины "Зомби Челлендж"
ВРЕМЯ: 23:50 – 1:40 1 час 50 минут
ОБЪЁМ: 8310 знаков с пробелами
ЧИТ: во время написания интенсивно пользовал Википедию, но оставил себе право на фантазию.
УТЯЖЕЛИТЕЛЬ: болела голова в начале. И, кажется, наступил творческий затык.
Вообще сюжет заранее не продумывался. Минут десять или 15 после старта я не мог придумать, за что браться и как начинать. Сначала я хотел сделать просто пересказ Урфина Джюса, но бросил, так как подумал, что тут нужна качественная работа, а я не помню сказку в деталях. Так что пришлось сыграть на другом. Алексей Волков действительно учился в Томском учительском институте, но вряд ли он ездил он в Ванавару в тот год.
Но я сделал десяточку.